История — Храм Рождества Пресвятой Богородицы

храмов в жилом район Лазаревское, г. Сочи

«Визитная карточка», кратко об истории церкви и об особо почитаемых Святынях прихода смотрите в разделе «О храме»

О сегодняшней жизни нашего прихода смотрите на нашей странице «В Контакте»: События в приходе храма Рождества Богородицы РПЦ (vk.com)

История Церкви в нашем районе (о приходе, храмах, священниках и в целом об истории христианства)

15 летний этап до появления первых храмов (трагичный и загадочный форт «Лазаревъ»)

«Всевышний не в рукотворенных храмах живет…» (Деян. 7, 48-49),
«Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них…» (2Кор.6:16)

С момента высадки в реке Псезуапсе 7 июля 1839 г. и до образования греческой деревни недалече от бывшего форта в 1869 году, так сказать, «местная христианская община» имела организацию воинской части и она не была постоянной по составу. Богослужения и молебствования подчинялось армейскому уставу тех лет. Вот пример того, как это было здесь из красноречивого описания одного из офицеров:

«16-го и 17-го марта 1864 года войскам даховского отряда после трудного похода в нагорную полосу, дан двухдневный отдых {комментарий: возле форта «Лазаревъ»}. … К прибывшим десяти батальонам прибавились еще два: 1-й черноморский и 1-й бакинский, выведенные из поста Лазаревского. Двенадцать батальонов, все развернутым фронтом стояли огромным покоем. Примкнув открытою стропою к одному из фасов бывшего укрепления. С одного конца лагеря до другого было более двух верст. Вечерние зори были необыкновенно эффектны. Звуки горнов и барабанов дальних батальонов… Особенно торжественна при такой обстановке молитва после зори.

Весь лагерь, целые тысячи воинов, обнажив головы, молятся вместе; почти в каждой роте хор поет «Отче наш». Сколько души, сколько неподдельного чувства в этой молитве простых православных людей, каждый из которых давно уже свыкся с мыслью, что, может быть, сегодня последний день в его жизни! С какою теплою верою крестится каждый солдат! С каким глубоким убеждением в святости минут общей молитвы, все, что ни есть в лагере, обращается вдруг к одному, шумный говор и смех прекращаются разом; песни умолкают повсюду. Все от мала до велика, встают и не покрывают голов до тех пор, пока не умолкнет последний звук запоздавшего хора молитвы Господней«.

Кроме этого случая, также документально зафиксированы панихида 22 мая 1840, в день второй высадки, когда войска захватили и произвели осмотр форта, то обнаружили остатки 50 человек, убитых при взятии форта горцами 7 февраля 1840 года, кои были перезахоронены.

БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ.

5 мая 1838 года был объявлен императорский указ командиру Отдельного Кавказского корпус: «Все крепости и укрепления на восточном берегу Черного моря, в коих находится не менее двух рот, снабдить церквами и священниками с причтом» В проекте форта Лазарев инженеров фортификационного ведомства из Санкт-Петербурга, в числе зданий, значился храм.

11 июня 1839 года император Николай I повелел назначить в черноморские береговые укрепления иеромонахов «для исполнения христианских треб». Иеромонахи сначала были определены в укрепления Новороссийск, Геленджик, Шапсухо, форт Вельяминовский и укрепление Святого Духа (Адлер).

9 мая 1840 года военный министр сообщил командиру Отдельного Кавказского корпуса, что Государь император высочайше повелеть соизволил:
«в 11 укреплениях на Восточном берегу Черного моря, а именно: Кабардинском, Новотроицком, Михайловском, Навагинском (так был переименован форт Александрия), Гаграх, Пицунде, Бомбарах, Николаевском, фортах: Головинском, Лазаревском и Раевском иметь по одному иеромонаху в каждом на тех же самых основаниях, как определенные таковые в минувшем 1839 году… В должности причетника к сим иеромонахам определить из находящихся в укреплении войск к каждому по 2 человека грамотных нижних чинов».

Синод предписал Херсонскому Преосвященному немедленно отправить в черноморские укрепления «находящихся в Балаклавском Георгиевском монастыре 7 запасных иеромонахов, тем же порядком, как отправлены были иеромонахи в укрепления в 1839 году».
Для остальных укреплений предполагалось вызвать иеромонахов из епархий Киевской, Калужской, Курской и Орловской. Святейший Синод разрешал, «дабы как отправленные ныне в помянутые укрепления, так и отправленные прежде иеромонахи исполняли там все обязанности приходских священников, не исключая и венчания браком». 11 иеромонахам назначалось жалование по 1000 рублей ассигнациями каждому.

«СУРОВАЯ» РЕАЛЬНОСТЬ.

Но, из военно-исторических хроник, очевидно, то что, несмотря на всю строгость предписаний о точном исполнении сего проекта, в течение всего функционирования форта он так и не был построен. Форт строили максимально быстро и функционально, без фортификационных «причуд», выполняя предписание только в общих чертах.

Более того, обратите внимание: даже в проекте, храм указан на предполагаемом месте, а не как одно из само-собою разумеющееся строение. Это, скорее всего, связано не с тем, что наличие храма проектирующие не считалось необходимым, но скорее связано «с кадровым вопросом», т.е. наличием священнослужителя: будет ли он или нет, — ещё не известно. А как стало всё-таки известно из дальнейших событий, — так оно и получилось: количества штатных священников для всех фортов просто не хватило (по некоторым данным, в среднем был 1 священник на 500-600 человек). Одной из причин являлось их смертность. Батюшки тоже люди, и при боевых действиях, потери среди них нужно было так же пополнять.

Кроме того, отдельное здание для храма форта, не было обязательным решением. Например, в Кронштадте, церковь «на форте «Павел I» размещалась в одном из казематов, где настелили пол и солею, установили иконостас…» (Каземат – помещение защищённое от обстрела, для хранения чего-либо. В форте служило 2000 человек, см. «Храмы Кронштадта» / Е. В. Исакова, М. В. Шкаровский). Так же, здание храма могло быть размером похоже скорее на часовню, так как количество военнослужащих в местах компактного поселения всё равно не позволяло бы им зайти во внутрь обычного храма. Церковные службы велись в форме «Церковного парада».

Что интересно: византийцы построили крепость Годлик не в болотистом широком судоходном устье реки Псезуапсе, а «примостись» на высоком побережье возле начала гористой возвышенности. Сделали они так, для того, чтобы потом жить здесь долго.

Русские же выбрали устья рек, так и форт «Лазарев» строился, не как долговременное сооружение, а для решения текущих задач установления удобного контроля над реками с целью пресечения контрабанды и враждебных действий коренного населения. А в будущем, после окончания вооружённого конфликта, вдали от внешних границ государства, на месте форта мог бы быть устроен приморский погранично-таможенный пост (оно именно так и получилось).

Первые священники русской православной Церкви появлялись здесь с войсками во время трёх больших военных операций (компании: 1839, 1840 и 1864 годов), но штатного либо нештатного священника в гарнизоне форта Лазарев не было (нет информации подтверждающее обратное, более того: среди бывших в форте в начале 1840 года священника не было точно), возможно из-за его малочисленности: после нескольких месяцев активного строительства в 1839 г., затем восстановления и перестройки в 1840 году, гарнизон сокращался с 500-1000 солдат-рабочих до 250 человек (но из-за высокой смертности от болезней, реальное количество постоянного состава было около 100 человек).

Примечание: но при этом, из-за: ротации состава, военных действий и высокой смертности через стены форта Лазарев «прошло» более нескольких тысяч человек.

Вместо храма – поле, купол храма – небо, Алтарь – в большой палатке полевого цвета, а платяные скрижали сердца – облачены в мундиры.
«Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2Кор.6:16, дополнительно см.: Лев.26:12; Иер.31:1; 1Кор.3:16; 1Кор.6:19).

По описанию участника, такие церковные службы назывались «Церковным парадом» и выглядели так:

Пробили, по обыкновению, на молитву и вышли вперед знамена. … Несколько священников в ризах, возле аналоя, развевающиеся наклоненные знамена, … Запели «Тебе Бога хвалим», и в окрестных горах раздались выстрел за выстрелом; отдаваясь тысячами эхо, каждый из них обращался в продолжительный громовый раскат.
… В середине у походного аналоя поместился, с крестом и евангелием, отрядный священник.
… Началась служба. Солдаты набожно крестились, по русскому обычаю одни за одним выходили и, низко кланяясь, клали возле аналоя кто копейку, кто две, а кто и более. Наконец в долине Сочи раздалось православное — Христос воскресе! Стали христосоваться.
… По окончании службы, священники окропили ряды батальонов святою водою; знамена, при звуках барабанов и музыки, отнесены по местам.

С прибытием большого количества войск, в те дни здесь, в форте «Лазаревъ», присутствовали священнослужители, совершались службы. Но в остальное время их не было. Как и не было запланированного храма.

В таких условиях, христиан этих первых приходов в наших местах, наверно утешали слова писаний:
— «Всевышний не в рукотворенных храмах живет…» (Деян. 7, 48-49),
— «…настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин.4:23).

Очевидцы тех событий, описывая тяжесть жизни из-за непомерного труда, тяжких бытовых, климатических условий, свирепствовавшей малярии, указывают:

В форте Лазарев все строения находились в самом невозможном состоянии, казармы сыры и дали течь … Питание нижних чинов было самое незавидное: по целым месяцам пищу гарнизона составляли солонина, хлеб, крупа и картофель; свежее же мясо и овощи считались величайшей редкостью. Люди имели вообще болезненный и апатичный вид. Каждый хорошо сознавал, какая участь его ожидает, и постоянным напоминанием служила громадных размеров палатка, куда складывались трупы убитых и умерших, пока их не предавали земле вне крепости. Но и костям часто не суждено было найти покоя – горцы безжалостно вырывали трупы и бросали их на съедение шакалам.
Без покаяния и погребальных обрядов сходили в могилу несчастные защитники береговых укреплений, и это последнее утешение было отнято у солдат, так как нигде не было храмов Божиих. В 1839 году смертность достигла 20 %. Но в некоторых частях она доходила за несколько месяцев до 50 %*.

* например, в гарнизоне форта Лазарева, за 9 месяцев из 200 рядовых, с должным числом унтер-офицеров, осталось в живых всего 108 человек; все остальные умерли. Случалось, что девять десятых числа солдат лежали больными, и некому было занимать крепостные караулы …

К моменту захвата форта горцами (7 февраля 1840 года) из 200 человек определенных для него на лицо оставалось 78.
… в 1840 году, с наступлением жаров, явилась желчная лихорадка, которая в особенности свирепствовала в форте Лазарева. С половины декабря 1840 до 1-го февраля 1841 заболело 142, и из них умерло 54, а выздоровело только 9; затем на местах и в околотке было 82 больных, из которых 57 цинготных. Эти цифры весьма наглядно доказывают положение некоторых несчастных наших гарнизонов на восточном берегу Черного моря.

УПУЩЕННЫЙ ШАНС (Из истории христианства на черноморском побережье Кавказа (Костиников Владимир Н., краевед)).

Поначалу в укреплениях Черноморской Береговой Линии были устроены молитвенные дома: В одном из документов от октября 1852 года сообщалось, что укрепления ЧБЛ имеют церкви «в одной половине полубревенчатой солдатской казармы». Впоследствии, всё же, предполагалось устраивать небольшие гарнизонные храмы.

23 декабря 1848 года Император Николай I приказал «обратить на построение в форте Вельяминовском церкви, в которой ежегодно в день взятия оного горцами совершать панихиду по убиенным».

Но только 3 августа 1851 года, для постройки церкви в Вельяминовском укреплении, на военном транспорте «Бзыбь» из Керчи доставили «штучного керченского камня длиною один аршин, шириною и толщиною по 5 вершков числом четыре тысячи шестьсот двадцать две штуки, который при приеме в работу оказался годным». Медлительность доставки начальник Черноморской Береговой Линии объяснял тем, что «доставку всего каменного материала и извести предположено было произвести на казенных транспортных судах, которые в предшествовавшие годы особенно обременены были подвозкою камня и извести для работ по построению оборонительных казарм в Новороссийске, по возведению Константиновского укрепления и постройке укрепления Навагинского».

В октябре 1852 года он лично осмотрел производство работ и убедился, что «церковь не только загородит и без того незначительную и единственную площадь укрепления Вельяминовского, но сверх того увеличит и без того уже тесное размещение зданий, так что от спертого внутри укрепления воздуха может усилиться болезненность гарнизона, всегда весьма значительная». Поэтому он приостановил работы, а командиру Отдельного кавказского корпуса написал: «По моему мнению, построение церкви в укреплении Вельяминовском необходимо отменить, а вместо нее возвести ее в соседственном укреплении — форте Лазарева, который значительно просторнее укрепления Вельяминовскго и климат имеет лучший.

Площадь его вчетверо больше, чем в Вельяминовском». Аргументируя свою позицию, начальник линии отмечал, что в 1840 году пали под ударами горцев 4 укрепления, гарнизоны которых равно заслуживают, чтобы чтить их память церковным поминовением. «Если принять во внимание, — говорилось в рапорте, что в укреплении Вельяминовском по возобновлении его поступил гарнизон из посторонних войск, то я полагаю, что можно, не нарушая нисколько чествования памяти погибших в этом укреплении рот, воздвигнуть церковь в форте Лазаревском и служить в ней панихиду за упокой душ войск, павших в четырех укреплениях береговой линии в те дни, когда происходили эти несчастные события».

24 января командующий Отдельным Кавказским корпусом сообщил, что император дал согласие на возведение церкви в форте Лазаревском. При этом «материалы, заготовленные поныне в форте Вельяминовском для означенной церкви, по встречаемому затруднению в перевозке оных в форт Лазаревский обратить на другие в форте Вельяминовском постройки». Однако начавшаяся вскоре Крымская война помешала этим планам…

В чём ТРАГЕДИЯ форта «Лазаревъ»?

В 1840 году всего через 9 месяцев после возникновения этого венного поселения, его и захватили горцы, угнав в плен всех непогибших при штурме. Вскоре русские войска вернули его себе и отстроили. Но затем, во время отступления с позиций Черноморской Береговой Линии в 1854 году, разрушали своими же руками.
«Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля… Не будь на то господня воля, Не отдали б» его («Бородино», Михаил Лермонтов, 1837 год).

Судьба форта, а главное судьба солдат, проходивших в нём службу (как описано выше), — это один из многочисленных исторических примеров того, какая «тяжёлая доля», несравнимая с нашей современной обеспеченной жизнью, выпала тем, кто первым пришёл сюда из России!

Россия, как и любая другая огромная страна, является страной парадоксов и бед, головокружительных побед одних и провальной или преступной деятельностью или бездеятельностью других.

Вот здесь, у нас, именно то историческое место, которое вошло в мировую историю военного искусства, как пример одной из самых удачных и талантливо проведенных десантных операций! Оно же, это место, для гарнизона форта, построенного в самые короткие сроки (строй материалы привезли через море вместе с собой, собирали почти (условно говоря) как конструктор), стало аналогом лагеря смерти, в котором опасность исходила не столько от внешнего врага, сколько от болезней, истреблявших людей быстрее пуль, на фоне безответственного руководства и провальной организации обеспечения жизнедеятельности отдалённых военных укреплений.

Впервые года своего существования, гарнизон фактически вымирал (см.описание выше). Он не исчезал, только благодаря его регулярному пополнению. На воротах форта можно было бы справедливо написать: «оставь надежду всяк сюда входящий».

Но разве может какое-либо поселение христиан быть местом, где не живёт надежда? Флаг христианского государства (Российской империи) над фортом, должен был, как и крест над храмом, укрепить всякого воина в мысли о том, что он нужен на этой чужбине для возвышения здесь Веры, Царя и Отечества. Флаг и Вера были: телесной и духовной опорой для их подвига стойкости, в терпении и смирении.

Примечание: императорский флаг всё-таки не был христианским крестом, а проводимые военные действия – не были «праведными», то есть не «за просвещение и спасение душ» местных народов, а за их переподчинение (в той или иной форме) либо изгнание и, также, за решение геополитических вопросов захватом новых земель. Также и через 100 лет советское правительство выселяло и переселяла народы, решая задачи государственного устройства, не жалея при этом «простого человека». И 200, и 100 лет назад и христиане, и мусульмане, и местные язычники вместе были «заложниками» и жертвами государственной политики и борьбы сильных государств (тогда это: России и Турции при её активной поддержке Великобританией).

Изображение: Оставление горцами аула при приближении русских войск. (собыия 1864) 1872 г. (худ. П. Н. Грузинский).

Те из воинов, кто душою мечтал жить в монастыре, могли бы, взирая на флаг и стены гарнизона, представлять себя иноком. Но трагедия людей, составляющих христианскую общину военнослужащих форта, состояла не только в том, что за стенами форта они трудились как каторжники и сотни из них умирали от болезней и в боях, а ещё и в том, что, кроме прочих бед, верующие, вовлеченные в эту войну, были лишены пастырского окормления! Как свидетельствуют хроники:

С самого основания линии, во многих укреплениях не было ни церквей, ни священников, а между тем, в описанной удручающей обстановке, богослужение “могло облегчить сердца, чуждые покоя среди этих обиталищ скуки и непрестанных тревог». Да, тяжко было нашему религиозному солдату часто не иметь красного яичка, чтобы разговеться по-христиански в праздник Светлого Христова Воскресения, умирать без покаяния и с перспективой сойти без погребального обряда в могилу.

История поселения (форта) Лазаревского в те военные года, это пример важности священника (пастыря) там, где страданиями испытывается мужество и Вера людей.
Некорректно известное сравнение воинских частей (тех времён) с монастырями. Военные поселения не становились такими «духовными жемчужинами», как монастыри. Люди в этих фортах Черноморской береговой линии находясь в таких же в стеснённых условиях (голод, труд, болезни в «четырех стенах») скорее прибывали как на каторге.

Тем более это относится к декабристам, которые были разжалованы и сосланные для службы на Кавказе (о некоторых из таковых читайте в разделе ниже «Известные прихожане»). Они использовались как рабочая сила при постройке фортов.

Солдаты, как не желали бы иметь в их поселении храм и священника, были невластными в этих вопросах. А их начальники (офицеры), особо не стремились к этому (цитаты о их жизни см. ниже). Имея ресурсы (примером является большой каменный форт в Лазаревском) не реализовывали то, что было предусмотрено проектом (строительство храма). А история православной Руси помнит понятие Обыде́нного храма (обыде́нная церковь, единодневная церковь), когда люди за один день строили временный деревянный храм.

Отсутствию храмов в фортах способствовало не только некоторая нехватка материальных, человеческих и, особенно, духовных ресурсов офицеров гарнизонов, при отсутствии рядом священников (и, возможно, вообще «малый вес» их мнения, как следствие полного подчинения Церкви государственной власти в Российской Империи, пример смотрите выше: вопросом строительства храма укрепления Вельяминовского занимались военачальники), но и временных характер таких поселений (как следствие: ротация состава, смена начальников и даже самих воинских частей в укреплениях Черноморской береговой линии), плюс возможность и удобство и привычка замены «стационарного» храма – временным (молитвенной комнатой или походным храмом, как описано ранее).

О воле и усилиях священноначалия в отношении участия в судьбах людей в этих воинских поселений, к сожалению, на данный момент, найти ничего не получилось.

Но легко заметить, по описанию выше из истории с Императорским волеизъявлением, проектированием храмов и того как это реализовывали (вернее, – не реализовывали), об отсутствии у начальствующих в этой части Империи и на местах по фортам стремления строить в гарнизонах храмы и пополнять ряды священников. То есть нашли десятки тысяч людей для службы здесь, но в великой православной стране не нашлось достаточно монахов для духовного окормления военнослужащих. Видимо уже в те времена вопросы духовного спасения и храмы не были так же необходимы как стены и прочие постройки военных укреплений для защиты территории и захвата новых.

Как следствие: солдаты из простолюдин, не могли быть друг для друга духовными наставниками. Лучшие из офицеров, хотя и сожалели о ситуации и о солдатах, но большинство из этой среды было равнодушно к ним (в сословной гордости и надменности, словно Иваны, не помнящий родства к своим братьям во Христе), искало развлечений и впадали в пьянство. Военнослужащие, все вместе, не имея пастырского наставничества и примера, в отличие от монахов, ломались под давлением жизненных обстоятельств и не обретали святой чистоты в жизни.

Оставаясь безвыходно в стенах форта, как в тюрьме, люди впадали в полное отчаяние: молодых солдат глодала безысходная тоска, а старые — предавались непомерному пьянству.

Но в тоже время, ситуация, в которой оказались эти люди, способствовала воспитанию у тех, кто живёт и поступает по Духу таких качеств, как смирение, терпение, мужество, верность долгу. Они и были той малой закваской, которая «заквашивает все тесто» (Гал. 5:11-21).

Как не парадоксально, но если говорить про историю форта «Лазаревъ», история сохранила воспоминания о двух конкретных людях, которые являются примерами не совсем подходящие для нас:

— один, — это бывший декабрист (Одоевский Александр Иванович; в статье «Кавказские воды», Огарев называл его «христоподобной» личностью, жаждущей человеческой чистоты; не знающей, что такое личное счастье, и стремящейся исключительно к самоотречению. В «жестокий» век, когда чувствительность не особенно жаловалась, он приносил «любовь и мир душевный» каждому, с кем встречался);

— другой, — это лютеранин (поручик Эдуард Андреевич Сальстет, швед из Финляндии (в будущем он стал начальником и любимцем всего портового города Ейск, «Ейский голландец»). Этот застенчивый и немногословный северянин отличался тем, что не принимал активного участия в обильных застольях и карточных турнирах, зато все отлично знали и ценили его мужество и героизм на поле боя, а сам Одоевский А. И. называл его «олицетворенной» добротой и честностью, любя его за детскую искренность).

Благодаря настоящим христианам в рядах русской армии, 1840 год так и не стал «годом торжества мусульманства над крестом».

…но, благодаря этому темному фону, перед нами еще ярче, в полном блеске восстают гигантские фигуры серого труженика — кавказского солдата и не менее его доблестного офицера; их потом и кровью береговая линия заслужила даже у врагов превосходную боевую репутацию, а эпопея кавказской войны украсилась не одной славной страницей!

И тем более мужество этих людей, история их жизни, через 2 столетия взывает к нашей памяти, словами их современника:

В настоящее время, когда приближаешься к остаткам бывшего форта, ныне поста Лазаревского, у устья реки Псезуапе, прежде всего бросаются в глаза развалины бывшей на углу башни в несколько ярусов. В середине ее из камней сложена могила, а в этой могиле покоятся одни из последних жертв кавказской войны: офицер и семь нижних чинов. … Генерал наклонился к умирающему и с четверть часа с ним беседовал, потом вынул из кармана сюртука его начатое накануне письмо к отцу, сказал еще несколько слов, перекрестил его, простился и встал. Раненый был спокоен. «Поедете в Петербург – обратился он прерывистым голосом к приезжавшему в отряд адъютанту – расскажите, как мы здесь умираем.» … И через минуту его не стало.» … Может быть, со временем, когда пройдут годы и по берегу Черного моря водворится поселение, мирный житель окрестностей или путeшественник издалека остановится над этой могилой, вспомнит о кавказской войне, о кавказских солдатах и помянет первых христиaнcкиx поселенцев этого края добрым словом!

См. «Даховский отряд на южном склоне гор в 1864 году » // Военный сборник, № 12. 1864

Вскоре вспомнили и поставили памятник. Памятник этот сооружен иждивением офицеров 1-го линейного батальона, один из которых, говорят, участвовал в этой кровавой схватке. В отчете губернатора он проходил как «одинокая могила, украшенная скромным чугунным памятником, с крестом вверху и с надписью на одной из сторон: “Станислав Гавронский, поручик Севастопольского полка, с 7-ю рядовыми. Убиты в деле с убыхами, 18 марта 1864 года, у развалин монастыря, в 5 верстах от р. Псезуапе”. В последнее время своего существования содержался за счёт Черноморской бригады пограничной стражи.

В газете Кавказ №131 от 7(20) ноября 1871, описана поездка Великого князя Михаила Николаевича по Черноморскому округу в мае этого года: «Проехали далее еще несколько ущелий и по неглубокому броду, чрез Псезуапе, что в этой реке вообще редкость, прибыли к посту Лазаревскому. Здесь Его Высочество принял от местных немногочисленных жителей хлеб-соль, осмотрел памятник, поставленный в одной из разрушенных угловых башен бывшего форта, поручику Севастопольского полка Гавронскому и 7 рядовым, последним жертвам кавказской войны, — приказал сделать ограду вокруг памятника и затем направился к деревне Лазаревской, расположенной верстах в 2 от моря по Псезуапсе-же на очень красивом склоне«.

Примечание: памятник и другие могилы, в советское время сохранены не были. Новый памятник воинам (христианам) погибшим здесь в XIX веке не установлен! О бывшем форте напоминает памятник пушке «Единорог» (буквально это памятник – ПУШКЕ (то есть артиллерийскому орудию, а не воинам) который, по чей-то идее, должен как-то напоминать о форте Лазаревъ и о месте каких-то военных действий).

Погранично-таможенный пост «Лазаревъ» и хутор «Страхова»

5 марта 1864 года «по занятии бывшего полуразрушенного форта Лазарева, был тотчас учрежден пост Лазаревский».

О деятельности военных известно только то, что они «возобновили и исправили стены, расчистили рвы», и видимо далее обживались внутри форта. Но новых каменных зданий внутри не появилось.

Осенью 1865 года выселили последних местных жителей района, край опустел, необходимость в гарнизонах и укреплениях отпала.

«Черкесы ушли и страна быстро одичала. Сейчас трудно поверить, что всего только 52 года назад здесь был сплошной фруктовый сад, тянущийся на сотню верст». (В. Христианович. «Из поездки по Черноморскому побережью Кавказа, 1916 г.»)

Военный пост должен был быть сокращён до минимальных величин, выполняющего теперь роль пограничного и таможенного поста. Приморская торговля турецкоподданных, это, пожалуй, было самое удачное из предприятий затеянных на побережье в те года. Рядом с ним появился хутор «Страхова». А это уже признак оседлой жизни казаков поста.

На обезлюдевшие земли поселили отставных солдат Кавказских батальонов. Но никто не озаботился разъяснением русским солдатам особенностей климата, никто не оказал агрономическую помощь. Да солдаты и сами не особо стремились обживаться в чужом для них краю.

Стены форта быстро разбирались, из его камней делались простые жилища, которые в большинстве одной стороной примыкали к уцелевшим частям стен форта.

10 марта 1866 года русское правительство разработало «Положение о заселении Черноморского округа и управление оным», утвержденное государем Александром II, на основании которого все пространство между реками Туапсе и Бзыбью, от морского берега до вершин Главного Кавказского хребта предназначалось для сельских прибрежных поселений. С 1869 года стало проводиться добровольное переселение крестьян из центральных областей России и Украины. Переселенцы оседали здесь и становились крестьянами или работали на стройках.

Деревянный храм на старом греческом кладбище (ул. Изумрудная)

Ситуация, не в форте «Лазаревъ», но уже возле военном поста «Лазаревский», начала меняться после 1869 года, с появлением новых мирных людей, намеревающихся жить здесь постоянно. Люди же эти были не простые переселенцы из России, а малоазийские (понтийские, территория Понты — в северо-восточной области Малой Азии) греки, мигрирующие кто пешком, кто даже на плотах по морю, из Османской империи. Эти люди, пережившие большие потрясения в своей жизни, надеялись обрести здесь новую родину.

Место расположения форта, где жили первые россияне, вблизи моря и устья реки, в самой широкой равниной части местности (между горами, устьем реки и морем), было крайне неудобно для постоянного проживания. Как об этом писали: зимой – грязь, летом – болотистая низина, полная малярийных комаров. Поэтому, и может быть ещё желая жить обособленно, после знакомства с негостеприимными особенностями низины, новые поселенцы малазийские греки (20-30 семей), к 1871 году переселились на небольшой холм на правом берегу Псезуапсе, на месте бывшего шапсугского аула Заурбека (в 2х верстах от пограничного поста).

В 1871 году Лазаревский пост и деревню Лазаревку посещал брат Императора, Великий князь Михаил Николаевич. По описанию, приведенному в газете Кавказ №131 (7(20) ноября 1871), все (гости и поселяне) были очень довольны этой встречей.
После общения с жителями поста и хутора «Страхова», Князь «направился к деревне Лазаревской, расположенной верстах в 2 от моря по Псезуапсе-же на очень красивом склоне; деревня же населена исключительно греками…» Греки «приветствовали Великого Князя, поднеся ему плоды собственных трудов на новом местожительстве: хлеб, мёд, воск, табак и шёлк; все эти продукты были изрядного качества и Его Высочество благодарил Лазаревских греков за их трудолюбие». А греки были молодцы, не растерялись: они спросили его о строительстве дорог, а потом просили освободить их от ежегодной оплаты «за паспорты» положенную для них, как иностранных подданных! Князь обещал решить эту проблему.
Князь обходил хаты: «везде чисто, обстановка почти зажиточных людей, повсюду отсутствие окон и печей, за постройку которых Его Высочество советовал грекам приниматься поскорее».

В 1871 или в 1872 году перестала действовать «временная» походная церковь при штаб-квартире 1-го Кавказского линейного батальона в с. Божьи Воды (сейчас Тхагапш).

В 1872 году здесь пытались выжить 142 человек («Система жизнеобеспечения Черкесии. XVIII – п.п. XIX в.»). Отчаяние и тоска по Богу способствовали возникновению храма и эти люди сделали то, что другие, до них, оставили за пределами «жизненно необходимого».

Главным природным испытанием для поселенцев стали эндемические болезни, среди которых особенно страшный урон наносила перемежающаяся лихорадка или маляри.я А. С. Ермолов, министр земледелия и государственных имуществ, а также владелец больших участков в Сочи, отмечает: «при проезде моем в первый раз в 1894 году через село Лазаревское, мне было местными жителями сообщено, что чуть ли уже не три поколения прежних засельщиков погибло от лихорадки, либо бежало из края, и настоящие жители, не исключая женщин и детей, также все поголовно больны» (Ермолов А. С. «Заметки по поездке на Черноморское побережье Кавказа осенью 1907 года». СПб., 1908. С. 20.)

Необычайное усиление малярийности было вызвано целым комплексом социально-экономических и экокультурных трансформаций, вызванных почти 100%-м удалением аборигенного населения: все сельскохозяйственные площади зарастали лесом и кустарником, водоотливные канавы разрушились, лес в устьях рек, во многих случаях уже истребленный десантами и гарнизонами в военное время, теперь уничтожался окончательно; приморская низменность, обезлесенная либо с таким лесом, который из строевого был превращен в сорный, полностью стала малярийным полем. … По мере культивации земель и развития здравоохранения угроза малярии хоть и резко снизилась, но еще не перестала в начале ХХ века играть роль отпугивающего фактора при выборе колонистами мест для поселения. В 1910 году она могла в течение года унести жизни более 1% населения Кубанской области. Окончательно малярия была побеждена лишь в 50-е гг. XX века.

Для размещения своего кладбища они выбрали место на возвышенности: на второй от моря, сухой открытой возвышенности (высота от 40 до 50 метров над морем). Это было правильнее и удобнее для греков, чем кладбище у моря перед фортом. Сейчас это «старое греческое кладбище».

Там они и построили свой небольшой деревянный храм либо часовню (никаких исторических документов найти не удалось). Храм на кладбище фактически выполнял роль часовни, но на картах он обозначался именно как храм. По воспоминаниям старожилов: в храме было много икон, после строительства нового каменного храма они, как о том вспоминали: «перелетали» в него.

Старый деревянный храм был обозначен на карте 1897 года и ещё присутствовал на карте ~1928 года (см. далее) и в нём могли ещё теплиться свечки молитв.

Примечание: при этом в 1926 году наш каменный храм уже не обозначался на картах как церковь, а это означает то, что креста на куполе уже не было.

Духовенство: своего не было. Приход сначала окормлял иерей Дмитрий Кирьяков грек (бывший турецкоподданный) из поселка Калиновка (14 верстах к северу), затем, после его смерти, о. Алексий Глаголев (его фото будет далее). Далее, по всей видимости (исходя из рассказа местного жителя Георгия Иосифовича Симонова), в начале ХХ века его сменил о. Иоанн (Модестов).

История храма «Рождества Пресвятой Богородицы» (ул. Шевченко, д.1)

Деревянный храм на кладбище не сохранился, но и по ныне, хотя и сильно перестроенный, расширенный и подросший, в самом центре поселка Лазаревское на «церковной горке» возвышается православный храм «Рождества Пресвятой Богородицы», построенный в псевдорусском стиле.

Обстоятельства возникновения.

Сегодня трудно представить, что на этом живописном Кавказском побережье в конце 19 века проживало всего около 300 человек разной национальности. В числе поселенцев того времени были: греки, русские, украинцы, поляки, немцы, литовцы. Большинство из них — это глубоко верующие люди. Именно боголюбивые жители Лазаревского и решили построить храм. К сожалению, нам известны только несколько имен первых строителей – это Василиади Левтер, Димитриади Анастас Васильевич и Мавроматис Иван.

Приезжающие сюда семьи из России к 1904 году превратились в большинство, хотя и не подавляющее. Житель поселка Георгий Иосифович Симонов (рассказывал в середине ХХ века): «В начале ХХ века в селе Лазаревском было не более 150 – 160 дворов. Все село занимало одну улицу (ныне улица Калараш) и часть «церковной» горки. Большинство жителей были бедны. Жизнь текла медленно, без особых событий. Бывало за день проедет две – три подводы по единственной улице, да пройдут несколько десятков пешеходов – вот и вся жизнь». (По информации исторического канала краеведа Штыбина В. В.)

К началу ХХ века уже была учреждена система приходов. В третий приход Черноморского благочиннического округа входили 5 коренных селений и храмы:
— храм Лазаревского прихода «Св. Рождества Богородицы» (центр приходской жизни переместился сюда);
— приписной храм с коренным селением Аше-Тихоновка;
— приписной храм с коренным селением Калиновка (с которого и началась Церковная жизнь нового прихода Лазаревского, в 1873 году здесь уже был священник).

Книга Девиной Е. Н. «Лазаревская история» раскрывает для нас содержание архивов с дореволюционными тайнами.

«15 октября 1900 году состоялся сход 334 наличных домохозяев, оседло живущих в деревне Лазаревской Сочинского округа Черноморской губернии. Сход проходил в помещении правления, из числа собравшихся право голоса имели 25 человек. Постановили: «отвести участок земли под церковь и постройку в поселке причтово- церковного дома на указанном месте местным священником, а именно: на первой горе от шоссейной дороги в деревне Лазаревской, в количестве трёх десятин: из них к нажатию постройки церкви одну десятину подчистить, а две остальные под постройку здания церковного причта»».

В 1901 году Черноморский губернатор генерал-лейтенант Е.Ф. Тиханов в письме Его Преосвященству Епископу Сухумскому сообщал, что «при сём имею честь возвратить препровождений при отзыве от 12-го июля сего года за №1606 проектный план на постройку каменной церкви в деревне Лазаревской, по надлежащем того плана утверждении».

Дубовая роща на холме была выбрана местом для Божьего дома. Участок тогда был пустынным и незастроенным. Фундамент и основная «масса» стен (те их части, которые не имеют окона и проемы) выложали из обколотого речного камня (речной песчаник),
который добывали поблизости, на береге реки Псезуапсе (он отличается большой плотностью и крепкостью). А для тех частей стен, что требовали обработки и точной формы (проемы окон, дуги сводов, угловые элементы, дверей, карниза крыши и т.п.) применялся камень ракушечник (мягкий, поэтому удобный для обработки). Начиная со времени строительства форта, этот ракушечник, привозили из Крыма, но по-видимому , необходимое относительно небольшое число камней тогда взятого из остатков стен бывшего форта). Высота здания составила 17 метров.

Строительство храма было долгим, но предположительно в 1903 году оно было завершено. Эта дата стала известно, благодаря ремонту окон в 2002 году. Когда рабочими были сняты ветхие рамы, то они увидели под краской надпись 1903 год. Поскольку окна вставляют в конце строительства, было решено считать именно эту время датой основания храма.

Вместе с храмом был построен дом притч, который в советские времена был передан гражданам (адрес ныне: улица Шевченко, дом 3). Также, исторические хроники сообщают о существовании в посёлке в начале ХХ века двухлетней церковноприходской школы «при храме» (с 1910 г.). Расположение: предположительно, она же была поселковой греческой образовательной школой, которая когда-то находилась между домами 76 и 80 на ул. Победы (43.912954 с.ш., 39.327841 в.д.). Современное состояние: остатков, следов и артефактов не сохранилось. Фото и планы отсутствуют.

В начале 20 века своей звонницы у храма не было. Колокола весели на дубе, который стоял поблизости. Возможно, эту традицию принесли с собой первые греческие поселенцы. Как известно, и в наши дни в некоторых греческих монастырях такое можно увидеть. В нашем храме колокола на дубе созывали прихожан на молитву вплоть до середины 30-х годов прошлого столетия.

Во времена смут и революции, по свидетельству старожилов, чтобы предотвратить разграбление в моменты с неспокойной ситуацией, храм заколачивали.

В советские годы храму пришлось перетерпеть немало бед. В 1936 году церковь была закрыта, колокола сняты. Известно, что один колокол был передан на железнодорожную станцию, где он долго и прослужил. Вся церковная утварь вместе с иконами бесследно исчезли. В здании с 1936 по 1941 год находился художественный музей московских художников — Усова и Ржевского.

В годы Великой Отечественной войны в храме решают оборудовать радиоузел, который просуществовал до 1950 года.

Затем, усилиями верующих людей, храм открывается для молитвы. С тех пор его закрывали только один раз на полгода в 1962 году, когда администрация района хотела сделать в нём музыкальную школу. Благодаря активным действиям прихожан и помощи Патриархии, замысел властей не осуществился.

С того времени храм постепенно стал преображаться. Облагородили территорию — посадили кипарисы.

Затем благоукрасили стены храма. Так как от дореволюционной росписи ничего не осталось (либо, и скорее всего, её не было), всё скрыл толстый слой штукатурки, стены частично украсили росписью на холстах. Эта роспись уникальна тем, что её создавали художники, которые приезжали на курорт, на отдых.

Колокола приобретены для храма в дар Лазаревской администрацией в 1996 году, располагались в дворе храма.

В 1997-1998 годах произведена художественная роспись внутри храма, а наружные стены окрашены абрикосовым цветом (наст. о. Александр Форманюк Н).

В 1998 году у прихода появился первый профессиональный хор (подробнее о хоре: на странице Хор прихода)

В 2002 году установлен позолоченный купол с крестом.

вид на храмы прихода в 2010 — 2020 годах

капитальный ремонт храма, сопровождающийся большой перестройкой, проводится с осени 2020 года.

Но давайте восстанавливать не только стены, но и историю прихода! ЛЮБЫМ УДОБНЫМ СПОСОБОМ ПРИСЫЛАЙТЕ информацию для подписи фотографий (храма и священников), представленных на этой странице, а также: фотографии + архитектурные планы + исторические данные + информацию (имена, года, события …) о приходе, храме, священниках известных прихожанах!

Святыни в храме см. по ссылке: https://lazarevskoe.cerkov.ru/about/

История храма «Преподобного Серафима Саровского» (ул. Шевченко, д.1, напротив)

— в 2004 г., на месте сторожки, была заложена колокольня с прилегающими хозяйственными помещениями и храмом в честь Преподобного Серафима Саровского.

Трехъярусная колокольня из 7 колоколов (самый большой весом около 150 кг).

Одновременно с храмом построили 2 павильона

— в 2009 г строительство закончено.

Святыни в храме см. по ссылке: https://lazarevskoe.cerkov.ru/about/

Часовня в честь «Святого праведного Лазаря Четверодневного» в Казачьем хуторе

В 2004 – 2006 годах построена. Колокольня на рядом на улице.

Инициатором был представитель местного казачества, который выделил место на своей земле. Расходы и само попечение о строительстве взяло на себя местное казачество.

Часовня в честь «иконы Божией Матери «Одигитрия» Смоленская».

В 2010 — 2011 годах построена. Инициатором и куратором был прот. Николай Кононов. Архитектор: Афускениди Фёдор Иванович.
Построена на средства благочестивых меценатов:
— Козлов Сергей Валерьевич;
— Дьяченко Александр Андреевич;
— Платонов Юрий Александрович;
— Цоцория Сосо Точиевич;
— Агабабян Хачатур Погосович;
а также: горожан, пожелавших остаться неизвестными, и с участием сотрудников полиции.
7 человек было отблагодарены архиерейскими грамотами.

Освящена в 2011 г. 20 сентября. С сентября 2020 по нябрь 2020 года осуществлён косметический ремонт.

Священники служившие в храме

— По информации от. Верещагина А. В., в 1873 году в округе, для пасторского окормления его жителей, появился первый гражданский (не военный) священник: престарелый о. Дмитрий Кирьяков (грек). Жил он в соседней Калиновке, в которой был очень маленький храм, с таким же неблагоустроенном, домиком для священника.

— На рубеже смены веков, на смену упокоившемуся о. Дмитрию Кирьякову, в Калиновку прибыл отец Алексий Глаголев. Из Калиновки он переехал в Лазаревское, где со строительством каменного храма, дома притч и церковно-приходской школы появились новые хорошие условия для служения и проживания.

— По всей видимости, исходя из рассказа местного жителя Георгия Иосифовича Симонова, в начале ХХ века отца Алексия сменил о. Иоанн (Модестов).

— Далее неизвестно был ли ещё кто-либо ещё или он служил вплоть до репрессий советского времени.

— Неизвестна судьба в 1930-х годах последнего из священников и его клироса.
— В 1943 вновь образован приход, а в 1948 году здание храма было возвращено верующим;
— но, обратите внимание, до 1956 года служивших в церкви священников никто из местных жителей не помнит, данные приводятся из архивов ГАКК.

— с 1 октября 1949 г. до 16 мая 1950 г. (пол года) о. Леонтий Яковлевич Вовненко
— с 24 мая 1950 г. ~ до 1952 г. (~2 года) о. Михаил Саввич Мирошников
— с 1952 г. служил о. Михаил Иванович Изгородин. По «преданию»: между 1952-1954 годами напротив Алтаря похоронен священник (возможно это он).
— 19~~ — 1955 гг. по «приданию» в приходе «как первого священника после войны» запомнили майкопского отца Петра (фамилии не знают). Возможно, под этим именем запомнили о. А. В. Петренко (см. ниже), который на самом деле был после отцов Мышлянова И. Н. и Бекетова И. В. (но этому нет официального подтверждения).
— 1956 — 1957 гг. (~3 года) о. Мышлянов И. Н.;

— 1957 — 1960 гг. (~3 года) о. Бекетов И. В.;
— 1960 — 1962 гг. (~2 года) о. Петренко А. В.

— 1962 года — полгода церковь была закрыта, руководство района хотело в здании расположить муз. школу, но благодаря верующим замысел властей не осуществился. Через Патриархию церковь открыли.

— 1963 — 1998 гг. (~35 лет) о. Пашкевич Павел И.